Dance

Сколько я себя помню, мне всегда было интересно движение, которое увлекало меня за собой, прежде чем я успевала его как-то осмыслить. Изящные жесты увитых браслетами рук, горделивый поворот головы, змеиные изгибы талии – ещё совсем маленькой девочкой я пыталась копировать движения индийских танцовщиц и даже придумывать на их основе свои собственные. Родители без долгих колебаний отдали меня в хореографическую школу, где я с восторгом осваивала азбуку шагов и жестов, пока мы не переехали жить в другой город. Мой следующий приход в пространство танца случился уже в довольно сознательном возрасте и вошла я в него не с парадного входа, а, если можно так выразиться, через потайную дверь. Мне было чуть за двадцать, когда я открыла для себя даосские практики и, в частности, цигун. С этого момента мой мир, оставшись внешне тем же, изменился до неузнаваемости. По нему потекла энергия – невидимая, но явно ощутимая. И ею можно было управлять! Это открытие окрылило меня, и я стала учиться работать с энергетикой тела, настраиваться на его каналы и меридианы и следовать их течению. Со временем я поняла, что женское тело отдаётся этому энергопотоку совсем не так, как мужское – через это осознание я пришла к женским практикам и во всём их многообразии стала искать свою собственную.

То, что мой Путь берет начало на Востоке, я знала без всяких подсказок и поэтому с головой окунулась в исследование древних культур. Египет, Китай, Япония, Индия – я искала там, где было что-то живое, изначальное, и что при этом резонировало лично со мной. Ответом на мой запрос стал индийский храмовый танец  бхаратанатьям – удивительное сочетание движения, философии, сексуальности и театра. Несколько лет я занималась им с замечательной преподавательницей Ириной Искоростенской и уже было решила, что нашла в нём свою формулу движения, но тут в моей жизни случилось фламенко. Меня заинтересовала энергия этого танца, его стремительный порыв, его однозначность и утвердительность. Он помог мне сформулировать в самой себе эмоциональные переживания, которые прежде были импрессионистскими мазками, мешавшими более тонкой внутренней работе.

Чуть позже я узнала, что фламенко берёт свои истоки в танце египетских фараонов, а ещё поняла, что на энергетическом уровне цигун и фламенко взаимодействуют с телом очень схожим образом. Одновременно с танцами я несколько лет занималась кунг-фу, а также японским и даосским мечом, что позволило мне ещё глубже проникнуть в тайны нашей физической природы. При всех различиях танцевальных форм, которые я примеряла на себя, я всё больше ощущала их внутреннее сходство. Со временем мне захотелось синтезировать весь накопившийся во мне «подвижный» материал в новую экспрессивную формулу.

Мне стали сниться удивительные сны – с превращениями, фантасмагориями и закручивающимися в бесконечность спиралями. И в какой-то момент, уже наяву, я вдруг поймала себя на том, что танцую экзотический танец, вобравший в себя все когда-либо освоенные мной движения, все мои знания о природе женского тела. Это был трайбл – танец жизни, не знающей пределов и границ, путь осознанной и вместе с тем спонтанной женской силы. В нём я нашла то, что так долго искала. С этого момента я перестала заучивать истории, закодированные в разных танцевальных традициях, и стала искать свои собственные. Моё тело охотно включилось в этот эксперимент.

Мне хотелось пойти ещё глубже в понимание физической природы человека и того, как одним движением запястья или лодыжки можно открывать и закрывать каналы тела, накапливая энергию или акцентируя рисунок танца с помощью направленных точечных импульсов. Я училась соединять эти импульсы с женским дыханием и такими движениями, которые связывают нас с глубинными пластами бытия, откуда выразительными средствами танца можно черпать важную информацию, сакральные знания и непреходящую мудрость. И сегодня каждый танец для меня – это священный диалог с моментом жизни, в который я иду тотально, открываясь всему, что он в себе несёт, и наполняясь им до краёв.

Sheona (Elaya)